Трагедия Баттерфляй

Опера Джакомо Пуччини "Мадам Баттерфляй" содержит одну очень важную сцену, о которой многие слушатели, увлечённые другими невероятными по красоте и мелодическому богатству фрагментами партитуры, часто забывают. Это — сцена с Кейт Пинкертон в конце финального акта оперы. Вся партия американской жены Пинкертона — лишь несколько вокальных строк, но, тем не менее, появление этой героини — один из ключевых моментов душераздирающей веристской трагедии. Идиллическое спокойствие в маленьком садике Баттерфляй, напоенном нежным ароматом перламутрово-розовых цветов сакуры, которыми украсили дом в честь приезда Пинкертона, нарушено появлением незваных гостей… Чио-Чио-Сан, проведшая бессонную ночь в ожидании любимого, спит, а её служанка Сузуки, охваченная порывом радости, выбегает на крыльцо и видит, что Пинкертон действительно пришёл, но не один… С ним — консул Шарплесс и незнакомая женщина в европейском платье. Это — новая американская жена Пинкертона Кейт, с которой он пришел к Чио-чио-сан, чтобы забрать своего сына. В полном невыраженного трагизма терцете Шарплесс с Пинкертоном просят Сузуки о невозможном — подготовить бедную Чио-Чио-Сан к расставанию с сыном, который будет воспитан в американской семье. Пуччини великолепными музыкальными красками удается передать трагедию бедной служанки — ведь она наблюдала, как крошка Баттерфляй три года ждала Пинкертона, ни на секунду ни теряя надежды, а она надеялась и мечтала вместе с ней… А теперь — все рухнуло раз и навсегда! Пинкертон, которого мучает совесть и которому запах цветов пронзает сердце больнее лезвия ножа, поёт короткое ариозо о покинутом японском домике, о лице Баттерфляй, которое он никогда не забудет и воспоминание о котором будет преследовать его всю жизнь… В отчаянии и стыде он покидает сад. Сузуки остается с Кейт Пинкертон.

"Ты ей скажешь? — под мрачный, зловещий аккомпанемент деревянных духовых надменно выговаривает американка, и каждое слово заставляет сердце бедной Сузуки ныть и кровоточить. — Скажи ей, что она может мне верить. Я выращу его как своего сына". "Обещаю, я всё скажу. — отвечает служанка. — Но как горько она будет плакать, как горько!!!" Вдруг из домика доносится радостный голос проснувшейся Баттерфляй, услышавшей отдаленный звук разговоров в саду. Сузуки пытается остановить ее, но Баттерфляй с легкостью весенней ласточки выпархивает на крыльцо, ожидая увидеть своего любимого, и видит незнакомую женщину… "Эта женщина… Что она хочет от меня?" — с удивлением спрашивает она. Пуччиниевский оркестр мрачно затихает. Сузуки, закрыв лицо руками, с горьким надрывом рыдает… Вдруг Чио-Чио-Сан понимает всё. "Все умерло для меня! Все кончено!" — восклицает Баттерфляй, бледнея и чувствуя, что жизненные силы как будто покидают её. И даже, казалось бы, бесчувственная Кейт, видя страдания бедной бабочки, загнанной в ловушку, просит простить её. Под мажорные, но при этом наполненные горьким пуччиниевским трагизмом аккорды струнных Баттерфляй, еле сдерживая рыдания, отвечает: "Под всем покровом неба нет женщины, которая была бы счастливее вас. Будьте всегда счастливы, не грустите обо мне. Возвращайтесь через полчаса". Через полчаса, когда жизнь хрупкой бабочки Чио-Чио-Сан уже навсегда оборвёт острое лезвие кинжала…

Puccini - Madama Butterfly (Pampanini, Granda; cond Molajoli)