"Эхнатон": путешествие в бездну времени
В российских кинотеатрах в рамках глобального проекта Theatre HD показали очередную постановку текущего сезона крупнейшего театра мира – на этот раз это был «Эхнатон» Филиппа Гласса.
После архиклассических «Турандот», «Манон» и «Мадам Баттерфляй» история легендарного египетского фараона Эхнатона, пытавшегося в четырнадцатом веке до нашей эры установить в Древнем Египте религию монотеизма, в воплощении одного из самых влиятельных композиторов второй половины XX века – интересная новинка для поклонников Мета. Правда, постановка Фелима Макдермотта была впервые представлена несколько лет назад в Английской национальной опере и даже получила в 2017-м году премию Лоуренса Оливье, но уникальная серия кинопоказов дает возможность всему миру снова погрузиться в удивительный мир этого спектакля.
Оперу Гласса никак нельзя назвать "музыкальной драмой" в классическом понимании: это будто последовательность древних ритуалов, которые медленно считываются c египетских барельефов и папирусов. Каждая картина – это "зарисовка" отдельного события в жизни Эхнатона, от коронации фараона до его смерти. Древнеегипетский язык, на котором исполняются некоторые вокальные партии, удивительно органично "вплетается" в музыкальный стиль Гласса, где благозвучные, традиционные по мелодически-гармоническому построению фрагменты – необычные для партитуры второй половины XX века – перемежаются с явным композиторским «минимализмом», проявляющимся в частом и настойчивом повторении и одних и тех же музыкальных тем. К примеру, ля-минорный аккорд arpeggiato, открывающий оперу, звучит почти неизменно несколько минут, сначала вводя слушателя в подобие гипноза, но постепенно "раскрываясь", обогащаясь новыми инструментальными красками и гармоническими решениями. Загадочный магнетизм, сначала удивляющий, но потом завораживающий своей плавностью и гибкостью, – так можно в двух словах охарактеризовать музыку этой оперы, которая, несмотря на это, все же порой рискует показаться несколько однообразной.
Режиссура Фелима Макдермотта и сценическое оформление спектакля (художник – Том Пай, художник по костюмам – Кевин Поллард, художник по свету – Бруно Поет) стали достойным обрамлением музыки Гласса. Традиционная атрибутика нильской циливизации – роскошные, украшенные сверкающими каменьями и золотом головные уборы, отливающие радужной мозаикой одеяния и крылья, величественные пирамиды, сияющий оранжевым золотом диск жаркого африканского солнца и серебряная луна, – здесь сочетаются с явно элементами "нашей эры" – платьями в стиле испанских инфант, а также цилиндрами, шубами и перчатками явно из девятнадцатого столетия: на мой взгляд, явный намек на "вневременной" характер этой истории о сильном духе человеке, пытающемся изменить мир. При этом таинственные жонглеры, часто присутствующие на сцене, вносят в действие элемент магической ирреальности. А на фоне подобной сценографии поведение героев на сцене полностью соответствует характеру музыки: их движения настолько плавны и медитативны, что создается ощущение, что они сошли к нам на сцену с древнеегипетских фресок.
Несколько слов о главных исполнителях. Прекрасно звучит в титульной партии Эхнатона контртенор Энтони Рот Костанцо, с удивительно органичной для древнеегипетского фараона внешностью, с ярким, слегка "надрывным", но мягким голосом, который идеально сочетается с изысканными оркестровыми тембрами. Великолепна в своем сценическим образе статной, царственной Нефертити молодая певица Дженай Бриджес (это ее дебют в Мет): ее меццо-сопрано, пожалуй, недостаточно "близко" поставлено с точки зрения вокальной позиции, но в рамках музыкального стиля второй половины XX века звучит вполне "на своем месте". Звонкий, сфокусированный вокал показала Дизелла Ларусдоттир в партии царицы Тии.
В свою очередь, прекрасно прозвучали хоровые фрагменты, а оркестр Метрополитен под управлением Карен Каменсек продемонстрировал высокий уровень мастерства: алмазные отзвуки челесты, флейтовые glissando и пассажи медных духовых отличались артикулированностью и слаженностью звучания. Удивителен, тот факт, что у Гласса состав оркестра сведен к минимуму – всего около пятидесяти инструментов, а также полностью отсутствуют скрипичные группы, что добавляет звучанию партитуры оттенки экстатичности "не от мира сего" – и опера «Эхнатон» воспринимается как путешествие в бездну времени.
