Любовь в оковах революции

Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко впервые в Москве представил оперу Умберто Джордано «Андре Шенье». Это её первая полноценная постановка: до этого произведение в столице звучало в Новой Опере (концертное исполнение) и благодаря ГАСК п/у Валерия Полянского. 

Режиссер Александр Титель поставил спектакль о любви, находящейся в пламени революции: по сюжету поэт Андре Шенье и его возлюбленная, аристократка Маддалена, пытаются спастись от власти, но тщетно. Им не помогает даже заступничество Жерара — одного из лидеров восставших, бывшего слуги Маддалены, который влюблен в нее, но отрекается от своей страсти ради дружбы с Шенье. Машина революции не щадит никого, она поглощает всех — таков посыл постановщика. 

Тителевская интерпретация выглядит очень академично: никаких режиссерских извращений, переосмыслений сюжета и действий персонажей. Только огненное дыхание Великой французской революции, которое живо ощущается в постановке все два с половиной часа —  зритель находится в напряжении, ожидая развязку. Титель одинаково ярко и качественно организовал как сольные и дуэтные сцены, так и массовые эпизоды. Последние отличаются особой зрелищностью, масштабностью, эффектностью. 

Режиссер великолепно выстраивает и актерский образ каждого героя (в опере много эпизодических лиц), поэтому наблюдать здесь интересно буквально за всеми. Исторический стиль соблюден в спектакле до самого конца — и это радует безоговорочно. 

Кусочек «современности» в постановку внес руководитель балетной труппы МАМТа Максим Севагин. Он поставил хореографическую сцену в доме аристократов Куаньи: композитор здесь придумал стилизацию под пастораль галантной эпохи с непременными пастушками и пастухами. Пикантность хореографии, весьма своеобразные поддержки и позы трех солистов выдают почерк Севагина, любящего экстравагантность.

Всем известно, что в «Стасике» привыкли к лаконичному оформлению, причем с упором на один-два цвета в течение всего спектакля — вспомним, например, «Мадам Баттерфляй» (синий), «Норму» (серый), «Русалку» (черно-серый), «Тоску» (красный и черный), «Кармен» (серо-коричневый), «Пиковую даму» (синий и белый), «Севильского цирюльника» (бежевый и белый).

В «Андре Шенье» благодаря художнику Александру Боровскому преобладает красно-кровавый цвет революции, а декорации здесь очень мобильные: они в считанные секунды перестраиваются.

В первом акте зритель видит на сцене гостиную с огромными зеркалами, в которых отражаются дамы и кавалеры, а также привычные для той эпохи предметы мебели — роскошно сервированный стол и канделябры. 

Второй акт — кафе в одном из французских кварталов, с традиционным в постановках «Шенье» бюстом Марата. Но тут уже есть ощущение воздуха и свободного пространства — по центру сооружен помост для показа эффектных пантомимных сцен, в которых участвует миманс. Однако кафе как бы находится за решеткой из осколков зеркал (мысль художника понятна: погибшая аристократия и зеркало как ее символ). 

В третьем акте — трибунал с огромным столом и балкончиками, на которых размещаются хористы с мимансом: народ, активно обсуждающий творящееся на их глазах. 

И, наконец, четвертый акт — темница, в которой томится Андре Шенье. Ее пространство заполнено своеобразными завесами, изображающими металлические лезвия гильотин. Благодаря современным технологиям они могут моментально опускаться или подниматься, пропуская на сцену персонажей. В финале одна из завес поглощает держащихся за руки Маддалену и Шенье.

Автор костюмов Мария Боровская создала исторически стилизованные наряды. В первом акте аристократы щеголяют в роскошных одеяниях в духе галантного века. Но особая изюминка — это фрагменты картин Рембрандта, Рубенса, Корреджо (их театру предоставил Эрмитаж) на платьях дам, исполненные в технике коллажа. В последующих актах костюмы уже соответствуют революционной стилистике.

Театр выставил свои лучшие исполнительские силы — по крайней мере, первый состав продемонстрировал образцовое понимание стиля и задач произведения. Тенор Нажмиддин Мавлянов создал эталонное прочтение образа и самой партии Андре Шенье. Артист продемонстрировал не только потрясающую вокальную свободу, гибкость фразировки, но и удивительную итальянскую экспрессивную подачу каждой ноты, пленительный теплый звук. К его герою невозможно остаться равнодушным. Великолепная техника певца позволила ему беспрепятственно преодолеть все трудности партии и ее подводные камни, включая экстремальные верхние ноты. 

В развитии показала образ Маддалены Елена Гусева — от юной, забавляющейся аристократки в начале до страдающей и готовой пойти на эшафот ради любви женщины. В голосе певицы присутствовала чувственность, мягкость красок, а также необходимая плотность звучания, позволяющая артистке быть на первом плане. Не проигнорировала Гусева и возможность показать свое актерское мастерство: она играла так реалистично и естественно, что ей хотелось верить в течение всего спектакля. 

Безусловным открытием стало выступление в роли Жерара Антона Зараева. Певец не всегда стабильный вокально (часто отмечалась некоторая зажатость его верхнего регистра), в этот раз показал свой голос во всей красе. Его драматический, мощный, полнозвучный баритон заполнял зал и полностью подчинял себе: никаких огрехов и вокальных проблем замечено не было. Наоборот, артист исполнил партию истинно по-премьерски, с невероятным запалом и энергией.

Скромную роль служанки Маддалены Берси, разукрасила и превратила в маленький бенефис Екатерина Лукаш с ее роскошным, полетным меццо-сопрано. Оксана Корниевская в партии Графини, матери Маддалены, также сумела продемонстрировать себя с лучшей стороны, показав психологию и характер надменной, гордой и самодовольной аристократки. Валерий Микицкий сыграл мерзкого, подлого шпиона «Щеголя», который только и думает какую гадость ему бы учинить — в этой интересной партии голос певца его не подвел. В более драматической, нежели вокально значимой роли слепой старухи Мадлон, отправляющей на революционную борьбу своего внука, выступила Лариса Андреева. Несмотря на определенную лаконичность режиссерских средств в отношении этого образа, ей удалось нарисовать героиню тяжелой, трагической судьбы. В более маленьких ролях ярко и актерски, и вокально показали себя Габриел Де-Рель (Матье), Роман Улыбин (Флевиль), Дмитрий Кондратков (Аббат), Максим Осокин (Шмидт). 

Крошечная пантомимная партия отца Жерара, старика-лакея, стала запоминающейся историей, отдельным эпизодом первого акта. Это произошло не только благодаря феноменальному внедрению в образ артиста хора Андрея Меньшова.

В согбенном, еле передвигающим ноги старике, который пытается, несмотря на свой возраст, следить за порядком (своего рода Фирс),столько смысла и глубины, что невольно вспоминалась мхатовская эстетика. Александр Титель вместе с артистом Меньшовым так реалистично выстроили характер героя, что в нем легко читалась его непростая, полная тягот судьба — и это пробирало до мурашек.

Еще один главный двигатель спектакля — дирижер, итальянец Пьетро Маццетти. Он не только досконально поработал с артистами, добившись идеального итальянского языка, синхрона ямы со сценой, отличного баланса, но и заставил оркестр звучать по-новому. В партитуре много островков тишины, довольно рафинированных, утонченных красок, лиризма. Нет избыточности оркестровых средств, а драматизм появляется, пожалуй, только в финальных эпизодах каждого акта. 

Композитор соединяет любовную тематику с историческим контекстом (в партитуру вплетены «Карманьола», «Марсельеза») — в результате рождается настоящий шедевр. Все эти качества коллектив показал максимально полнокровно, эмоционально и живо, отзываясь на каждую фразу певцов. Маццетти сумел добиться от музыкантов максимально разнообразной динамики и чистоты звучания. Оркестр преобразился, также как и вся труппа МАМТа. «Андре Шенье» произвел на них целительный и возрожденческий эффект. 

---

Текст: Филипп Геллер

Фотографии: Сергей Родионов