"Беатриче и Бенедикт" - комедия без смеха
Под занавес 247-го сезона Большой театр на Новой сцене показал российскую премьеру оперы Гектора Берлиоза «Беатриче и Бенедикт» (по комедии Шекспира «Много шума из ничего») в постановке Александра Петрова. Новый спектакль, как считает Филипп Геллер, не принесет радости как простой публике, так и профессионалам.
Премьера последней оперы Берлиоза прошла в 1862-м году — к этому времени уже был написан, например, такой шедевр французской школы, как «Фауст» Шарля Гуно (1859), а в следующем году появятся «Искатели жемчуга» Жоржа Бизе (1863). «Беатриче и Бенедикт», стоящая между этими двумя важнейшими для жанра произведениями, стилистически вообще не особо вписывается в эпоху и выглядит белой вороной. Разъясним. Шестьдесят процентов сего опуса занимают разговорные сцены — что могло бы сблизить творение Берлиоза с опереттой, но музыкальные номера убеждают совсем в обратном. Эта комическая опера на деле оказывается вполне серьезной. Остроумием блещет, пожалуй, только начало первого акта, а далее запас виртуозного юмора у композитора как будто бы исчезает. Напрасно искать смеха там, где его нет.
Музыкальный язык сочинения оказывается весьма эклектичен. Берлиоз неожиданно вспоминает об эстетике барокко (Ария Геро написана явно под вдохновением от опер Генделя), классицизма (ансамблевые сцены передают привет Моцарту, но лишены его искрометной жизнерадостности) и создает номера в духе модной лирической оперы (например, дуэт Урсулы и Геро). Микс стилей усугубляется монотонностью самой музыки. Лучшими номера оперы — ария главной героини Беатриче во втором акте и тот самый ноктюрновый дуэт, о котором говорилось выше.
Либретто, написанное самим Берлиозом, оказывается драматургически неполноценным. История сложных отношений Беатриче и Бенедикта разворачивается неторопливо — они, как мы помним, швыряют друг в друга оскорбления, но на самом деле в их душах сидит взаимная любовь. Ее они в итоге обретают законно — опера заканчивается их свадьбой. Правда до нее надо дожить — от обилия разговорных эпизодов устаешь весьма знатно.
Спектакль Александра Петрова, увы, стал одним большим промахом — режиссер не смог справиться с особенностями строения сочинения и не раскрыл характеры персонажей. Был обещана веселая и живая постановка, но в итоге она получилась абсолютно не смешной и аморфной. Одной из главных неудач спектакля стали разговорные эпизоды — их у Петрова декламируют в микрофон на русском (!). Целостность произведения, разумеется, от того заметно разрушается, и в итоге все происходящее приобретает оттенок явного анахронизма. Тем более, что артисты чувствовали себя неуютно именно в разговорных диалогах — они произносили их с механистическими интонациями и неестественными движениями. При этом даже драматические актеры со стороны играли елейно и неправдоподобно — например, Андрей Бажин из РАМТа (губернатор Мессины Леонато) явно перебарщивал с комикованием. Петров не научил артистов, как надо существовать на сцене в его спектакле — оттого все персонажи похожи на кукол.
Перенос времени действия режиссёр тоже не смог обыграть внятно — вместо XV-го века зритель попадает в пансионат на Мессине во время Первой Мировой, куда привозят покалеченных воинов. К ним, относятся в том числе и Бенедикт, и Клавдио. Беатриче, Геро и Урсула, соответственно, предстают в костюмах сестёр милосердия и лечат раненых (конечно же, не вокалом). В перерывах между процедурами девушки прикладываются к мензуркам со спиртом — режиссер пытается рассмешить зрителя, но тщетно. Зрелищности ради добавлены и балетные артистки в костюмах нимф — в начале они сопровождают некоторые оперные номера, однако затем благополучно исчезают. Наметившуюся идею Александр Петров продолжать почему-то не захотел, а зря.
С финалом оперы постановщик расправился не по-детски — свадьба Беатриче и Бенедикта происходит, но после нее сразу же на сцену на мотоцикле вторгается вестник (он же был и в начале спектакля) с информацией о том, что мужчин вновь призывают на войну. В общем, идея обещанной комедии исчезает как мираж.
Оформление спектакля (художники — Семён Пастух и Галина Соловьёва) смотрелось отчасти эклектично. На фоне уютного боскетного сада лабиринтного типа костюмы героев не выглядели удачно — особенно это касается нарядов артистов хора, которых одели чуть ли не во все цвета радуги.
Сухим и безэмоциональным оказалось звучание оркестра (дирижер — француз Жюльен Салемкур), который временами анафемски расходился с вокалистами. Каст певцов оказался вполне удачным, но без каких-то открытий. Единственной, кто по-настоящему смог привлечь внимание, стала Екатерина Воронцова (Беатриче). Ее медовое меццо отличалось европейской культурой звучания и четким пониманием непростой стилистики оперы. Остальные артисты потерялись на ее фоне в новом и не совсем понятном для них материале.
Текст: Филипп Геллер
Фотографии: Дамир Юсупов, Большой театр