Голоса прошлого. Челестина Бонисенья.
Лирико-драматическое сопрано Челестина Бонисенья не могла похвастаться большим количеством ярких ангажементов за свою долгую 25-летнюю карьеру: певица всего единожды спела в театра Ла Скала, два раза выступила в театре Ковент Гарден и лишь один сезон проработала в Метрополитен Опера. Однако Бонисенье, одной из немногих сопрано тех лет, довелось сохранить свой голос для потомков: в период с 1904 по 1918 годы она выпустила 54 пластинки с известными оперными ариями и сценами, став одной из самых успешных певиц на записи. Ее теплый, темный, чувственный голос заставляет задаться вопросом: почему же карьера Бонисеньи, в основном, проходила в столь непристижных театрах? Критики тех лет указывают на две причины, упоминая слабую актерскую игру певицы и ее непривлекательную, отталкивающую, дикую внешность.
По словам баритона Риккардо Страччари, "Только одна женщина пела Аиду так, как я думал, ее нужно исполнять. Это была Бонинсенья. Ее голос был большим, красивым, серебристым и бархатным, но у нее не было очарования или элегантности. Публика не прощала ей эти недостатки, несмотря на голос, уникальный для этой роли. Кроме того, у Метрополитен была Эмма Имс — красивейшая женщина!" В Метрополитен Опера Челестина Бонисенья дебютировала в партии Аиды в компании Энрико Карузо, Луизы Киркби-Ланн и Риккардо Страччари в 1906 году. Несмотря на то, что изначально ее ангажировали на 40 спектаклей в Нью-Йорке, по факту она спела только пять, получив за каждый всего 336 долларов (для сравнения Имс получала за спектакль $1,500, Зембрих — $1,200; Йоханна Гадски — $1,000; Джеральдин Фаррар — $700; Фремштад — $500).
И хотя большинство отзывов о выступлении Бонисеньи в партии Аиды в Метрополитен Опера были положительными, восторга она не вызвала. Газета New York American похвалила ее "свежий, мягкий, теплый голос", но отметила "ужасный грим" певицы. "На ее голове в тот вечер были две космы из черной шерсти, а ее руки были, по-видимому, покрыты темными хлопчатобумажными чулками. Она закрасила часть шеи темной краской, но ее шея была почти белой сверху". Сама Бонисенья была склонна винить в своем неуспехе Эмму Имс, элегантную певицу, любимицу американской публики, которая также была хороша и в нанесении грима. Когда будущий критик Макс де Шаунзее навестил Бонисенью в 1937 году, чуть не первым ее вопросом был: "Имс уже умерла?"
Текст: Юлия Пнева, по материалам http://archives.metoperafamily.org