Алексей Булыгин: "Совет молодым певцам – думать, как свалить за рубеж"

Интервью с Алексеем Булыгиным, автором биографических книг о Карузо и Корелли, страстным любителем оперы и филологом, – о любви к опере, коллекционировании, "обмельчании" современной оперы.

Алексей, как мне известно, Вы кандидат филологических наук. Каким образом Вы стали интересоваться оперой? А когда начали писать о ней?

Юлия, опера меня свела с ума, когда мне было 11 лет. Собственно, она чуть было не свела с ума и моих родителей – покупая оперные пластинки, я мог их ставить десятки раз в день, что, естественно, отражалось на психике моих близких, отнюдь не любителей оперы. Эта любовь, кстати, стала еще и барьером в отношении со сверстниками – никто не понимал моей страсти, надо мной потешались, как над блаженным каким-то. Так что общался я, в основном, с людьми пожилыми, которые помнили великие моменты нашего оперного прошлого. Еще совсем юным довелось познакомиться с совсем уже дряхлой на тот момент, легендарной певицей и красавицей Розалией Горской (о ней можно почитать у Левика).

Страсть к опере, к оперному пению возникла из-за очень явного для меня контаста между микрофонным звуком эстрадных певцов моего детства – Пьехи, Льва Лещенко и прочих – и настоящим оперным голосом. Моими первыми любимцами стали Лисициан, Рейзен, Козловский, Иван Петров-Краузе. Повторяю – мне было тогда 11 лет. В это же время я стал активно читать – все, что было в не очень большой домашней библиотеке – все, что читали тогда подростки, которые вообще что-то читали. Классиков я «проглатывал» собраниями сочинений. 30 томов Диккенса, 24 тома Бальзака (господи, что мог ребенок тогда понять в Бальзаке?). И многое, многое другое. Вот так и пошел я дальше в мир – чудесной оперы, хорошей литературы. При этом были еще частные уроки фортепиано – фортепианная музыка до сих пор моя страсть, ничуть не меньшая, нежели опера. Все эти мои увлечения были совершенно несовместимы со школьной программой и, вообще, с жизнью. В школе я чувствовал себя чужим и изгоем. И, естественно, школу ненавидел лютой ненавистью. В отместку за это, волею судеб, я поступил в 16 лет в Педагогический институт имени Герцена, на литературный факультет. А по окончании его два с половиной года работал учителем.

К тому времени моя коллекция пластинок уже исчислялась тысячами. А книги… Тогда же, лет в 11-12 я начал ездить по букинистическим магазинам. И моя нынешняя библиотека, которая насчитывает более 20 тысяч томов – начала формироваться именно тогда. Меня знали во всех магазинах старой книги – еще бы. Приходит такой кроха и спрашивает: «А нет ли «Записок оперного певца» Левика?». В некоторых магазинах до сих пор работают те, кто знал меня еще ребенком, и даже помнят, какие книги я искал годами. У меня, конечно, ностальгия по тем временам. Дефицит хороших книг и хороших оперных записей приводил к тому, что все это немедленно прочитывалось и прослушивалось. «Пиковую даму», например, можно было достать в пяти вариантах. «Тоску» в трех. «Отелло» в одном, причем совершенно поганом, с Винаем, тосканиниевском (Винай, кстати, совершенно изумителен в этой партии во всех версиях, кроме этой).

А сейчас что? Моя оперная коллекция настолько огромна, что, я подсчитал, мне нужно прожить примерно 470 лет, чтобы прослушать то, что есть. Любимые оперы – это больше сотни комплектов. «Тоска», например – это 325 вариантов (надо бы добить до проекта «Тоска» на каждый день). А библиотека такая, что для прочтения каждой книги требуется уже возраст Мафусаила. Вы спросите – а какой тогда в этом смысл? Да очень простой. Я окружен в моем озерковском доме таким культурным пространством, что могу послушать какую-то оперу в момент, когда ненавижу всю оперу. Или с удовольствием почитать книгу, когда меня тошнит от одного слова «книги». В какой-то момент перебор информации стал такой, что я понял – нужно как-то этим делиться. Сперва я написал диссертацию о моем любимом Андрее Платонове, потом она вышла как книга «Плач об умершем боге».

Расскажите о Вашей первой книге об опере. Как шла работа над ней? Как Вы выбрали героя? Как и где Вы добывали информацию?

На спор с приятелем, большим поклонником Франко Корелли, я стал писать его биографию. Это было просто занятием в свое удовольствие, я совсем не думал об издании. Корелли с детства один из моих любимцев, тут и выбирать не приходилось. Работа была проделана колоссальная – она заняла четыре года. Когда книга уже была почти готова, о ней узнал директор издательства «Аграф» Алексей Васильевич Парин и сказал, что может ее напечатать. Мне пришлось срочно ее дописывать и сдавать в редакцию. И, о чудо! Через четыре месяца книга вышла. Правда, меня расстроил дизайн обложки. Одно из самых неудачных фото Франко. Ну да ладно. Книга имела успех и разошлась огромным для этого жанра тиражом – за пять лет более десяти тысяч. Это мелочь, конечно, для фикшн, но очень много для такой специфической темы. Денег эта книга принесла очень немного. Но есть деньги, а есть стоимость. Стоимость не измеряется в деньгах. После выхода книги «Принц в стране чудес» у меня появились сотни знакомых – как в России, так и за рубежом. Ко мне стали обращаться, если нужно было написать об опере – и я писал десятки статей об оперном исполнительстве в разные издания.

Потом вполне логично на меня пал выбор, когда потребовалась биография Карузо для ЖЗЛ. Кстати, эту книгу я до сих пор считаю моей лучшей. Мало кто знает, что это моя вторая книга о Карузо. Первая погибла во время компьютерной аварии. И это была большая удача, потому как она была о «великом» Карузо. А вот вторая стала о реальном. Работа над ней была проделана невероятная. Вот почему меня никогда не задевают – очень редкие – критические отзывы о книге (автор пытается «унизить» кумира!). Ребята, а что вы в этом понимаете? Пройдите тот путь, который прошел я, тогда и поговорим. По поводу моих книг я никогда не вступаю ни в какие дискуссии. Я отвечаю за каждое слово в моих писательствах, спорить же с невежественными идиотами – даром терять время. А таких полным-полно на разных форумах.

Если же говорить об источниках – где я добывал информацию – так тут все просто. Это, во-первых, все возможные монографии, которые я собирал со всего мира. На самых разных языках. Это музыкальная периодика, которая, по счастью, мне доступна. Это иногда и личные воспоминания. Так, например, много интересного мне рассказала о Корелли Галина Павловна Вишневская, когда я был у нее в гостях. Ну и так далее. Филолог обязан уметь работать с источниками, это базовый навык.

Было ли что-то такое, что Вас поразило в личности Франко Корелли и в личности Энрико Карузо?

Что поразило? Если говорить о Корелли, то, что при таких внешних и вокальных данных он был однолюбом. Его прочный союз с женой, Лореттой ди Лелио, был «эпохальным», так сказать. Несмотря на бесконечные, очень эмоциональные ссоры, брак этот был невероятно прочен и только один раз подвергся угрозе. Вы спросите – благодаря кому? А вот пока не скажу. Об этом я рассказываю в новой книге о Корелли, которая, надеюсь, скоро выйдет.

Что же касается Карузо, он был, наоборот, предельно полигамен. Его гражданская жена Ада Джакетти сбежала от него, когда удостоверилась (собственными, надо сказать, глазами), что у ее мужа роман… с ее собственной сестрой Риной! Это, конечно, если не брать во внимание то, что у Энрико были мимолетные «романы» почти в каждом городе, где он гастролировал.

Можете рассказать, какое у Вас сложилось впечатление об этих певцах?

Впечатление сложилось еще в детстве. Оба великие певцы. Оба мои любимцы. Есть нечто символическое в том, что Корелли родился в 1921 году – как раз в этом году Карузо умер.

В чём феномен Энрико Карузо, на Ваш взгляд? Почему Вы назвали его «крайне противоречивой личностью»?

Феномен как человека или как певца? Личностью он был действительно крайне противоречивой. С одной стороны, широчайшая натура. С другой стороны – деспот в самых классических традициях традиционного общества. Он мог помогать случайным просителям, делать дорогущие подарки любовницам. Но при этом не купить велосипед своему сыну, о котором тот так мечтал.

Что же касается Карузо-певца… Столько было сказано о его «золотом» уникальном голосе, что я, в конце концов, в этом усомнился. И, когда писал книгу, постоянно слушал разных теноров – это был некий марафон – многие сотни певцов – разных стран и времен. И вот что могу сказать. Если брать отдельные элементы вокала – то можно без труда найти тех, кто Карузо в чем-то конкретном превосходит. Ну, например, у Бернардо де Муро голос был намного сильнее. У Хельге Розвенге – куда лучшие верхние ноты. Ранний Ди Стефано отличался душевностью ничуть не меньшей, чем Энрико. И так далее, список можно продолжать до бесконечности. Однако у Карузо все эти элементы, даже если они не были самыми лучшими, образовали настолько гармоничный набор, что певец так и остался непревзойденным. Ну и, конечно, редкой красоты голос. Многие говорят, что ранний Карузо и поздний – совершенно разные певцы. Во многом это справедливо. Но это совсем не значит, что одно здесь лучше, другое хуже. Действительно, голос Энрико со временем сильно «потемнел», приобрел баритональный оттенок. Это было чудесно в «драматических» ролях, но еще больший эффект производило в «лирических». То, что Карузо под конец начал терять голос – это не более, чем один из тысячи мифов о нем. Роковая болезнь его настигла, когда он был в идеальной вокальной форме, и никто из современников не был ему конкурентом. Хотя чудесных теноров тогда хватало – список одних великих превышает сотню имен.

Что Вы можете сказать о теноре Джанлуке Терранова, который стал известен итальянской публике благодаря телевизионной драме "Карузо. Голос любви", которая вышла на телеэкраны в 2012 году?

Извините, ничего не могу сказать. Я не смотрю телевизор. Но часто смотрю программки ведущих оперных театров мира. Такого имени я там не встречал.

Можете ли Вы сказать, что Ваши герои являются Вашими любимыми певцами? Если не они, то кого Вы любите и слушаете? Почему именно их?

Это очень хороший вопрос. Есть лучшие, а есть любимые – это разные вещи. У меня огромное число любимых певцов, особенно в исторической ретроспективе. И, в общем, я могу как бы на пальцах рассказать, почему это хорошо, если у человека есть сомнения в моих предпочтениях. Все мои друзья знают, что мои нынешние любимцы – это Кауфманн, Джакомини, Рокуэлл Блейк. В то же время я крайне не люблю Флореса, хоть и слышал его лично – когда он еще не был раскручен. У меня уйма друзей, которые считают, что все наоборот, но, зная меня, побаиваются лягать моих фаворитов. Возьмем, например, фортепианное исполнительство, где бог ведает, кто лучший и как это определять. Почему, например, десять лет назад Григорий Соколов просто входил в десятку лучших пианистов мира, а сегодня он делит первое место с Мартой Аргерих? Стал лучше играть? Вряд ли, он всегда играл идеально. Что тогда? Почему не Борис Березовский? Не Михаил Плетнев? Не Валерий Афанасьев? Не заслуженный ветеран Маурицио Поллини? Может, лучший определяется стоимостью билетов на концерт? Ну, тогда у нас лучший дирижер России Теодор Курентзис. В Москве сходить на его концерт вдвоем – 30 тысяч.

В отличие от многих иных музыкальных сфер вокальное искусство очень хорошо поддается анализу. Тембр и исполнительская манера – пожалуйста, на ваш вкус. Но тут есть еще две вещи: природа и техника. Есть множество гениальных певцов без голоса – тот же Фишер-Дискау, например (сравните его с Праем). А есть замечательные голоса при полном отсутствии техники и мозгов – вспомним покойную Образцову. В вокальном искусстве вполне не сложно определить, кто лучший певец. Но, во-первых, это совершенно не значит, что он лучший исполнитель. Во-вторых, это совершенно не значит, что он вам понравится.

Над чем Вы сейчас работаете?

Сейчас я больше работаю как редактор, нежели как автор. Недавно вышла книга об Эдуарде Хиле, которую написал его сын Дмитрий, я там был редактором. Сейчас редактирую интереснейшую книгу Константина Ильича Плужникова. Готовлю фильм о нем. Плюс к этому еще нужно закончить две книги для ЖЗЛ – биографии Кэрролла и Чарли Чаплина. Ну, и главный для меня проект – это новая книга о Франко Корелли. Она уже написана, но требует большой авторедактуры. Тут я застрял. Ничего не остается, как вспомнить фразу: «Врач, исцелися сам!».

Есть ли у Вас в планах написать книгу об оперной певице? Какие дамы оперной сцены вызывают у Вас наибольший интерес?

Конечно, я мечтал бы написать книгу о моей любимой Магдочке Оливеро. Вопрос, кто ее будет читать сейчас. Очень интересна для автора биография Клаудии Муцио. Можно было бы, конечно, написать и о Луизе Тетраццини – но это будет, скорее, в жанре эротического бестселлера, нежели книга об опере.

Как часто Вы посещаете оперные спектакли? В какой стране мира лучшие голоса и оперные постановки?

Я очень люблю Мариинский театр. Ибо страдаю хронической бессонницей. Нигде так хорошо не поспишь, как там. Театр, конечно, в полном кризисе. Я не люблю театр, я сторонник записей – аудио и видео. Тут главное – всегда можно нажать на паузу и заняться своими делами. Что же касается оперных постановок, то самое интересное, на мой взгляд, обычно представляют в Зальцбурге.

Что бы Вы могли сказать людям, которые только начинают познавать оперу? А какой бы Вы дали совет молодым оперным певцам?

Оперу лучше познавать с самых простых, мелодичных опер. А совет молодым певцам – думать, как свалить за рубеж. В этой стране перспектив для певцов нет. Во всяком случае – финасовых. И уж тем более нет вокльной педагогики. Одно изуверство. Не так давно зашел ко мне в гости один вокальный педагог, очень дорогой, к слову. Я поставил ему, ничего не говоря, записи Льва Михайловича Сибирякова – а это лучший бас дореволюционной России, бывший куда популярнее Федора. Тот послушал внимательно и говорит: «Ну, не безнадежно. За две недели я бы его научил петь». Занавес.

Нет ли у Вас ощущения, что опера «мельчает» по сравнению, скажем, с 50-ми годами 20 века, а, тем более, с началом 20 века?

Мне кажется, «мельчает» - не совсем удачное слово. Если говорить о голосах, то, конечно, день и ночь. Если говорить об оперном театре – то, конечно, нынешние постановки куда фантастичнее, нежели прежде. Возьмите любой спектакль в Брегенце, к примеру. Если же говорить о современных операх – так просто послушайте «Собачье сердце» Раскатова (кажется). И все станет ясно.

Любите ли Вы балет? Кто Ваши любимые исполнители? Почему?

Никогда не понимал и не понимаю язык балета. Это не моя стихия, тут я не ничего не могу сказать. Очень люблю старые фильмы-балеты – «Анюту» ту же, «Жар-птицу». Некоторые вещи Бежара, которого, кстати, знал лично. Я стараюсь не говорить о тех вещах, в которых не разбираюсь. Меня часто просят оценить одну методику пения, другую. Я говорю: «Друзья. Эта сфера – вне моей компетенции. Я ничего в этом не понимаю. Я ИСТОРИК оперного исполнительского искусства, и вопросы вокальной педагогики – не ко мне».Только историк. И, может быть, еще немного филолог.