Бабочка и человек
"Люби меня... чуть-чуть", — говорит ему Баттерфляй голосом, полным нежности и невысказанной страсти. "Совсем чуть-чуть... как любят ребёнка", — умоляет она его в звуках распускающейся сакуры и серебрящейся луны. "Я привыкла к любви, что тиха... и легка, как пенная ветка вишни, но вечна, как океан безмерный". И хотя люди в его стране, поймав бабочку, прокалывают её сердце иглой, Баттерфляй отчаянно и безусловно верит Пинкертону. А он говорит о том, как поймал её навсегда, что она его навечно, как этот сломанный жасмин, что он вложил в её волосы, как этот апельсин, что он сорвал для неё, и эта река, что осветила их рай сиянием. Падающие лепестки хрупкой вишни, вспыхивающие ярким огнём звёзды их глаз и небесные светила, что благословляют их союз — всё замерло, затихло, исчезло, ничем не проявив своего волнения, не высказав ни слова перед грядущей трагедией. Опускающаяся волшебством вуаль летней ночи скрыла ложь, а нежность, что сильнее морской стихии, заставила поверить в истинность любви, ослепив на мгновение ярким светом даже отменного циника. "Ты напоила меня любовью, я дышу тобой и ароматом твоих божественных волос. Иди ко мне, ты только моя". Тысячи идеальных слов звучат из его уст, окутывая губительным дурманом обмана... Все ли влюблённые верят в искренность клятв и признаний, что будут забыты уже через мгновение?
Maria Callas and Nicolai Gedda - ''Vogliatemi bene'' from Puccini's Madama Butterfly, 1955.
Mirella Freni and Luciano Pavarotti - ''Vogliatemi bene'' from Puccini's Madama Butterfly
Текст Юлия Пнева