Дега: Страсть к совершенству

Фильм «Дега: Страсть к совершенству» входит в цикл «Реформы импрессионизма» проекта TheatreHD #АртЛекторийВкино, но довольно быстро даёт понять, что Дега, несмотря на "официальное членство" в кружке импрессионистов и дружеские связи в их среде, оставался дифференцирован от их общего тона. Им было присуще некое глубинное сродство в стремлении уловить подвижность мира, импрессионисты стремились к свету и воздуху, к пленэру, к запечатлению неуловимых и переходящих впечатлений внешнего мира – Дега в своей творческой лаборатории стремился выкристаллизовать внутренний порыв, одухотворяющий человеческое движение. Как можно бесконечно читать одну книгу, каждый раз находя в ней новые, не отслеженные глубины, так Дега бесконечно повторял один сюжет, много лет черпая вдохновение из него, как из живого неиссякаемого источника. Этот мотив кажется ключевым – и в творчестве художника, и в воссоздающем его путь нарративе фильма.

Несмотря на бросающееся в глаза внимание живописца к материальному, к телесному нельзя не заметить, что, в конечном счёте, это было только средством преодолеть собственно телесность, выразить красоту, «освободив её от природы». Копирование работ знаменитых художников, «набивание руки» на рисунке, тысячи этюдов, незаконченность многих полотен, нежелание публиковать их – весь этот процесс воссоздают перед нами авторы документального фильма, давая прочувствовать этот страстный порыв Дега к ускользающему идеалу, его стремление овеществить и выразить красоту, которую он видел в мире и хотел дать видеть другим. Незавершённость многих его работ, опубликованных после смерти, словно позволяет нам уловить акт созидания в динамике, ощутить момент, законсервированный в процессе, остановить мгновение. Это было «непрерывное живописное исследование» - и оно не прервалось и после его смерти.

Дега строил свои работы на основе академического рисунка, «рисовал линии», как заповедал ему Энгр, и эфемерность его живописи, как дымка, скрывает от поверхностного взгляда крепкую структурную основу, твёрдый каркас, придающий ясность его формам. Этот чарующий дуализм его творчества прослеживается во всём: рафинированность балетного искусства и судьбы реальных девушек из парижских кварталов, вынужденных зарабатывать на жизнь этим ремеслом; плотность воска, из которой сделана Маленькая четырнадцатилетняя танцовщица, и лёгкость настоящей ткани, в которую она одета; пресловутое телесное и духовное. Искра возникает в сочетании; так в музее экспозиция интересна не только отдельными экспонатами, но логикой их сочетания, внутренней драматургией, выстраиваемой в композиции.

Документальный фильм проводит зрителя в музей Фицуильяма в Кембридже, где собрана самая значительная в Великобритании коллекция работ Дега, даёт слово современным экспертам, музейным работникам и художникам – но интерлюдии современности не нарушают камерности рассказа о жизни исторической персоналии. Словно фоном идущие звуки – шорох мела, угля, падающие капли воды, растворяющие пастель, скрип стального пера по бумаге, хруст разламываемой корки хлеба над тарелкой супа – пронизывают, пропитывают картину, создавая эффект деликатного, вдумчивого подглядывания за жизнью художника. То, как сняты музейные интерьеры, укрепляет это ощущение: мы, зрители, подсматриваем не только за жизнью Дега, но и за его великим посмертием. Так сам живописец наблюдал за своими моделями: внимательно, тепло и пристально. В театре его интересовали не блестящие декорации и финальные, отрепетированные и отлакированные сцены, где выхолощен каждый жест – но закулисье, музыканты в оркестре, топот «крысок»-танцовщиц, тренировки танцев, балерины, завязывающие пуанты, склонённые фигуры и живые движения – совершённые с усилием или непринуждённые. Дега, по сравнению с импрессионистами, был более социальным художником; однако его работы не оставляют привкуса «критического реализма» – только ощущение внимания к миру, любви к человеку, к той живости и реальности, что задрапирована марлевой пеной балетных пачек, задвинута на задворки борделей и кабаков, вытеснена в уединённые ванные комнаты.

Этот эффект «подглядывания в гримёрке» авторы фильма словно переносят в нарратив своего повествования – конструируют образ художника, складывая закулисное пространство его жизни: личные письма, отрывки из воспоминаний друзей, записи о продажах его картин. В фокус попадает и общий социально-политический контекст жизни Дега: новые веяния в среде интеллигенции, служба в армии, Франко-прусская война, дело Дрейфуса, антисемитизм. Всё это идёт фоном, но словно подготавливает пространство для нашего восприятия – так сам Дега перед выставлением скульптуры Маленькой четырнадцатилетней танцовщицы подготовил стеклянный куб, в котором она впоследствии экспонировалась.

Замечательно и то, как бережно расширяются горизонты зрителя по сравнению с тиражированным образом «художника танцовщиц» – так, например, в фильме представлен интереснейший анализ «Семейства Беллели» и того, каким образом в этом полотне деконструируются традиционные для того времени каноны жанра семейного портрета. Уделено внимание новаторской технике писания маслом в технике пастели, затронут и ранний период творчества Дега, и период после болезни, когда слабеющий глазами художник стал уделять больше внимания лепке и скульптуре – авторы проводят зрителя через всю жизнь Дега, лёгкими импрессионистскими мазками воссоздавая на экране его путь. Смуглый тонкоскулый юноша с грустным и твёрдым взглядом думающего человека постепенно превращается в больного старика и истаивает за гранитным монолитом склепа, оставляя нам ворох этюдов и картин, архивные документы и возможность снимать про него кино.

Фильм «Страсть к совершенству», как и любое произведение об искусстве, конечно, даёт почву для различных трактовок. Моя коллега посчитала, что авторы конструировали образ художника через код «больного гения» и выстраивали мифологему его гениальности на основе инвалидности, отличности от средней нормы, «особенности», придаваемой Дега болезнью глаз; что для художника действительно ценно было изображение плоти, лишённой индивидуальности, и для самого живописца его натурщицы не отличались одна от другой. Но и в документальном фильме, и в самом творчестве Дега я вижу принципиально иную линию – стремление преодолеть ограниченность человеческого восприятия, стремление ухватить и передать животрепещущую яркость и свет жизни, бесконечный поиск истины в красоте. Отсюда его роскошная, свободная колористика, стремление выверить пластику линий, отсюда повторяемость его сюжетов – так математики раз за разом решают задачу, пока сложность формул не разломится, упрощаясь до единственно правильного ответа. Я думаю, именно это авторы и назвали «страстью к совершенству».