Из глубин пирамиды
«Дочь фараона» – вольная фантазия Пьера Лакотта на тему раннего балета Мариуса Петипа – снова в репертуаре Большого театра. И снова, как на премьере в 2000 году и в двух предыдущих возобновлениях (2002 и 2012), в густонаселенной постановке задействована практически вся труппа. Театр подготовил пять составов исполнителей. Первый спектакль по праву достался Светлане Захаровой – безупречной представительнице петербургской школы и главной балерине Большого, танцующей Аспиччию вот уже 15 лет. В последний день роль египетской принцессы опробовала еще одна петербурженка – Юлия Степанова, ставшая примой позапрошлой осенью и ранее никогда не встречавшаяся в работе с хореографией Лакотта.
Дебют, состоявшийся в форс-мажорных обстоятельствах замены травмированного партнера (блистательного и опытного Руслана Скворцова – Артемом Овчаренко, за день до того выступавшим в паре с Евгенией Образцовой и не имевшим времени на репетиции с новой партнершей), оказался, тем не менее, успешным. Каждый следующий акт балета шел все увереннее, и удачи первых двух по нарастающей подвели к триумфально станцованному третьему действию. На сцене была балерина, покоряющая цветущей женственностью, полнокровной законченностью поз и бархатной мягкостью аллегро. Ни на секунду не теряющая осанку царицы театральной сцены, но отнюдь не безразличная к переживаниям героини и стилю роли.
Находки стилистического порядка главенствовали в прологе и первом акте. С загадочным лицом сфинкса, с замершими в созерцании вечности глазами Аспиччия выходила из гробницы и повелительным движением клиновидной ладони звала за собою Таора. Тем же духом Египта, достоверным, несмотря на откровенную маскарадность постановки, веяло от дуэта героев. Чуть надломленные очертания аттитюдов, орнаментальные port de bras, прочувствованные исполнительницей как живой язык рук, напоминали о выразительных и нервных линиях древних рельефов.
Безусловная правда чувств осветила классический Pas d’action – центральный ансамбль второго акта. Начинался и завершался он парадом виртуозной классики в самоценно-концертных антре, вариациях и коде. (Говоря о них, нельзя обойти молчанием четырех участвующих здесь спутников главной пары: двух солисток – Маргариту Шрайнер и Дарью Хохлову – протанцевавших свои вариации с захватывающей воздушностью, и двух солистов – Артура Мкртчяна и Михаила Кеменова – овладевших плотными комбинациями мелких прыжков и заносок). Большое же адажио – действенное ядро Pas d’action – волей балерины выросло в лирическую кульминацию спектакля. В нем, разрывая конкретику обстоятельств, сюжет о принцессе и незнакомце соприкоснулся с обрамляющей его историей английского путешественника. Сцену затемнили. Аспиччия взяла у служанки зеркальце, всмотрелась в черты своего белого лица и послала возлюбленному поцелуй. Ее жест летел через тронный зал навстречу примостившемуся в углу Таору. И он же сквозь толщу тысячелетий достигал лорда Вильсона, грезившего в пирамиде о дочери фараона. Начинался танец. Аспиччия ложилась на руки двум кавалерам, приближалась к ним для традиционных обводок. Вокруг группировались, перестраивались, обегали многочисленные персонажи свиты. Египетский мир, претворенный Лакоттом в громоздких классических формах, плыл в аквариумном полумраке. Из его глубин, покидая дворец, где ее отдают в жены нубийскому царю, преодолевая течение времени, героиня выходила на авансцену обменяться с героем знаками неподвластной преградам любви.
Коллизия любви и долга вступала в свои права в следующем за дивертисментом пантомимном эпизоде побега, на этот раз непривычно человечном и бравшим за душу. Аспиччия всерьез горевала, прощаясь с родным домом. Она колебалась, выбирая между отцом и Таором, и знала, что верная Рамзея жертвует ради нее своей жизнью – за помощь госпоже служанку непременно казнят. Когда в конце героиня снимала с себя драгоценности и бросала их стерегущему дверь негру, в ее жесте читался отказ от прежнего положения, решимость бросить все и бежать на край света с Таором.
Финальный акт, ставящий перед балериной несколько несхожих исполнительских задач, удался Степановой «от» и «до». Четыре разноплановых номера – грациозно-шутливое соло в Па феллахов, нежнейшая медленная вариация на дне Нила, переходящая в грустное адажио с речным божеством и его слугами, финальный дуэт – широкий, раскованный, знаменующий торжество все преодолевших чувств – были станцованы без малейших трудностей. И между ними артистка нашла верный тон для двух различных по характеру пантомим. Столкновение с нубийским царем в рыбацкой хижине она провела с трагическим напряжением. Мимический рассказ, в котором Аспиччия просит у отца внимания и разыгрывает перед ним в лицах события трех предыдущих картин – с должной мерой отстраненной игры в старину.
Дебютное выступление в «Дочери фараона» подвело итог двум с половиной сезонам работы Степановой в Большом. Ранее она показала владение академическим стилем классики в «Спящей красавице», «Лебедином озере», «Раймонде», романтической кантиленой – в «Жизели», драматическими красками – в «Русских сезонах» и «Легенде о любви», датско-французской филигранью бисерных па – в «Этюдах». В спектакле Лакотта все эти качества, до сих пор проявлявшиеся раздельно, собрались в единый аккорд профессионального мастерства.
Фотографии: Instagram Юлии Степановой, Дамир Юсупов и Михаил Логвинов, Большой театр