Париж без пламени

Сравнение в искусстве, особенно в таком сиюминутном и эфемерном, как балет, – занятие неблагодарное. Тем не менее, руководствоваться стремлением к беспристрастности порой не получается даже у задавшегося подобной целью зрителя. Недавняя трансляция «Пламени Парижа» из Большого театра продемонстрировала: бывают спектакли, когда параллели неизбежны.

Балет-гимн революционному подъему и разгулу народных масс, десять лет назад поставленный Алексеем Ратманским фактически заново, после своего возвращения на московскую сцену стал репертуарной удачей для целого ряда артистов. Несколько сезонов с неподдельным огнем в глазах призывала к восстанию технически безупречная Жанна Марии Александровой, обрушивал на зал ураган тройных со-де-басков Филипп Ивана Васильева, царил на балу в Тюильри порочно-притягательный Маркиз Дмитрия Гуданова, под мелодию «Гавота» Люлли завораживала текучей кантиленой Актриса Анжелины Воронцовой.

Однако законы сценической жизни спектакля требуют новых вводов – и вот трансляцию художественный руководитель балетной труппы Махар Вазиев доверяет уже следующему поколению исполнителей главных партий. Исключение составил Денис Савин, танцующий Жерома со дня премьеры этой версии «Пламени Парижа» в Большом. Чуткость и ранимость его героя – не слабость, а трагедия человека, которому выпало жить в эпоху, безжалостную к людям тонко чувствующим.

Подернутый нежной печалью дуэт Жерома и Аделины в исполнении Дениса и Аны Туразашвили стал эмоциональной вершиной спектакля. На мгновение всепоглощающая буря революции уступила место тихой искренности и сдержанной глубине настоящего чувства, чтобы затем разметать по разные стороны жизни и смерти двух влюбленных, так выделявшихся своей инаковостью на фоне жаждущей крови толпы.

Если в лирическую линию балета Ана Туразашвили и Денис Савин сумели вдохнуть достоверность, то правдоподобный революционный порыв у отвечающей за него центральный пары в этот вечер не задался. Маргарита Шрайнер, будучи по своей натуре скорее трепетной Сильфидой, чем мятежной Жанной, временами прибегала к излишне экспрессивной мимике, которая не лучшим образом сочеталась с обилием крупных планов в трансляции. Продемонстрировав легкость ног и хороший прыжок, балерина не показала столь необходимой в этой партии технической отточенности: несколько смазано провела вариацию в знаменитом па-де-де второго акта, допустила досадный сбой в фуэте. Не хватило Маргарите Шрайнер и эмоциональной открытости, внутренней энергии, отличающей эталонных Жанн Большого театра – Наталью Осипову, Марию Александрову, Екатерину Крысанову. Бег героини со знаменем, который должен был довести до предела поднявшийся на борьбу с монархией народ, не «прозвучал» как кульминационный момент восстания. Партия Филиппа вполне органично легла на Игоря Цвирко, продемонстрировавшего мощный, раскованный танец. Подвела артиста попытка выдать захлестывающий, бьющий через край темперамент, естественный для Ивана Васильева, но способный обернуться наигранностью у других танцовщиков. Дуэт Маргариты Шрайнер и Игоря Цвирко получился в большей мере товарищеским, чем любовным, отчего свадьба Жанны и Филиппа выглядела актом революционной пропаганды: смотрите, вот она – идеальная новая семья зарождающейся Республики.

Выступления исполнителей второстепенных ролей также отличались неровностью. Семен Чудин в партии Маркиза привычно продемонстрировал безукоризненные линии и красивейшие стопы, но роковым обольстителем и отцом взрослой дочери воспринимался с трудом. Кристина Кретова и Артем Овчаренко в сцене придворного балета явили надежный, но несколько пресный дуэт, словно их героям – актерам Мирей де Пуатье и Антуану Мистралю – уже давно надоела шаблонно-плоская история Ринальдо и Армиды, которую они продолжают разыгрывать лишь в угоду публике. Зато на прямолинейные ухаживания Маркиза Актриса отвечала весьма оживленно, с непередаваемо лукавым кокетством.

В целом же транслировавшийся спектакль вышел калейдоскопом сменявших друг друга более или менее ярких фрагментов, а не единым полотном народно-революционной драмы. На сцене был Париж, была толпа, промелькнула бессмысленная жестокость революции в судьбах Аделины и Жерома, но не было главного – пламени. Уничтожающего все на своем пути, но при этом дающего дорогу новому началу.