Нажмиддин Мавлянов: "Мне повезло, что я стал учиться академическому вокалу"
Сегодня Нажмиддин Мавлянов — один из ведущих исполнителей тенорового репертуара на лучших сценах России и мира. В интервью “Voci dell’Opera” певец рассказал о своём пути в профессию, о работе с Дмитрием Черняковым и о том, как он провел самоизоляцию.
Расскажите о том, как Вы решили стать певцом. Когда Вы поняли, что Ваш голос подходит для оперы?
Когда я только начинал учиться, я вообще не понимал, что такое опера. Слышал, конечно, это слово по телевизору, но даже не знал таких терминов, как «оперный голос», «оперное пение». Сначала я думал, что стану эстрадным певцом. Но в училище такого отделения не было, и мне повезло, что я стал учиться академическому вокалу. Меня сразу увлекла музыкальная литература – я начал погружаться в неё, слушать записи, изучать партитуры. Первое, что я услышал в училище, это записи Марио дель Монако. Я тогда удивился, тенор ли это, так как я не понимал, что это за голос. Меня абсолютно покорили те записи, это была пластинка, сделанная в его лучшие годы. Мы изучали очень многое, и я тогда собирал информацию по крупицам. Спасибо педагогам за то, что они меня грамотно научили. Я и не думал тогда, что способен так в это всё погрузиться, что сейчас ничего другого и не представляю в своей жизни. На карантине было очень много времени – многое послушать, о многом подумать, оглянуться назад, увидеть, какой путь проделан. Опера – это то, что я очень сильно люблю и от чего получаю невероятное удовольствие.
С какими вокальным трудностями вы сталкивались при обучении?
Когда ты очень молодой, голос способен на любые вещи. Но педагог слышит все нюансы: где звук надо открыть, где прикрыть… А я вообще не понимал сначала, что нужно делать, но потом начал усиленно заниматься, искать, пробовать, слушать, не пропуская ни одного урока, чтобы все это впитать в себя. И в хоре участвовал, и пел везде, куда меня приглашали. Иногда я пел эстраду, но больше всего старался петь классику. Обучение вокалу – это долгий процесс.
"Трубадур" в ROH с Анитой Рачвелишвили
Кто у Вас еще любимые певцы, кроме Марио Дель Монако?
Во-первых, Лемешев: мне его сразу давали слушать, это лирический голос, мне было очень полезно узнать его. Во-вторых, слушал Козловского в какой-то период. Сегодня на прослушивание записей времени часто нет из-за работы. На самом деле, слушать полезно, только когда учишься, а находясь в профессии, нужно искать свою индивидуальность. Правда, на самоизоляции я опять смог вернуться к записям: слушал Дель Монако, Карузо, Атлантова, Собинова, Джильи, Кабалье, Образцову, Доминго, Паваротти, Флореса, Кауфмана, Нетребко.
А вживую Вы смотрите оперу в театре?
Бывает, но очень редко, времени не хватает. Я уже и не помню, когда последний раз был на оперных спектаклях. Кажется, это были «Набукко», «Пиковая дама» с Галузиным, «Тоска» с Нетребко и Эйвазовым.
А когда Вы готовите партии, Вы их готовите сами или ориентируетесь на кого-то?
Я никогда не примеряю чужие исполнения на себя. Если хочешь послушать какие-то нюансы, связанные с традицией, которой придерживаются театры, стоит ради интереса ознакомиться, особенно если заранее не знаком с оперой. Но непосредственно во время работы никого лучше не слушать. Мы вкладываем свои ощущения в партию, у каждого человека своя гортань, свое строение тела, своя жизнь – нужно настраивать свой голос на ту или иную партию. Не существует одинаковых певцов, они все делают каждый по-своему.
"Сказки Гоффмана" в МАМТ
А как у Вас проходит подготовка партии, не считая репетиций и занятий с концертмейстером?
Я сначала партию смотрю полностью, потом беру нотный материал, сажусь за фортепиано. Я учу небольшими кусочками, как пианисты, прорабатываю маленькими шагами небольшие фрагменты, полностью перевожу партию на русский язык, каждую фразу. Затем весь текст записываю в тетрадь – так идет процесс выучки. Это очень хорошо мне подходит.
На что уходит больше сил – на выучивание и «впевание» партии или на проникновение в образ?
Впевать материал, несомненно, сложно. Некоторые выдающиеся певцы учат все сразу, «в голос», а мне удобно сначала подготовить полностью весь материал, а уже потом впевать. Во-первых, я так лучше запоминаю музыку, во-вторых, когда ты много поешь, нужно периодически отдыхать, в то время как постепенным изучением партии можно заниматься целый день. Есть очень сложные места, я себе иногда дирижирую, это очень помогает мне при выучке партии. Но еще сложнее, конечно, актерское наполнение.
Некоторые оперы учатся дольше, а некоторые идут “как по маслу”, например, Маурицио в «Адриане Лекуврер», Альфред, Неморино, Ленский. А вот когда я готовил Хозе, мне было непросто: это была одна из моих первых «переходных» партий. Когда же я начал ее петь на сцене, было проще, чем казалось. То же самое по поводу Германа в «Пиковой даме»: я от нее отказывался десять лет, ждал момента, но в итоге партия мне очень подошла. Я даже как-то пел ее два дня подряд. Точно так же я до сих пор отказывался и от «Отелло». Дебют был намечен на этот сезон, но сорвался из-за пандемии.
Независимо от трудности партии необходимо все делать грамотно, впеть партию. Главное – не навредить себе. Еще сложная партия – Пьер Безухов: я ее выучил в Японии за семнадцать дней, пока пел «Аиду». Учил по пути в театр, учил в театре, на обратном пути и еще в гостинице. Я был счастлив, что прикоснулся к музыке Прокофьева. Я даже перечитал произведение Толстого. Там столько всего: такой исторический масштаб! Поэтому я учу одну партию за другой: каждая помогает тебе становиться лучше, очищает тебя. Что-то в этом есть, сложно найти правильные слова. Необходимо не только совершенствоваться профессионально, но и меняться внутренне.
А какие у Вас вообще любимые партии?
На сегодняшний день это Герман. Мне также очень нравится партия Пьера Безухова, его поиск себя, смысла жизни – это мне очень близко. Также, наверное, нет такого тенора, который бы не мечтал об Отелло. Еще я очень люблю Хозе, Ленского, Ричарда в “Бал-маскараде”, Каварадосси, Канио, Рудольфа… Почти все, что я пел, я люблю. Вот недавно мы спели “Сельскую честь”: в этой музыке какая-то невероятная правда жизни, выразительность, которая тебя захватывает.
А какие роли Вы мечтаете воплотить на сцене?
Кроме Отелло, например, Калафа. Но те роли, о которых я больше всего мечтал, я уже спел к своему возрасту. Нужно, конечно, быть очень внимательным к своему голосу. Некоторые партии у меня уже подготовлены, например, Самозванец в потрясающей опере “Борис Годунов”, но пока я не успел ее воплотить на сцене. А последнее – это Садко, фантастическая музыка!
Над “Садко” Вы работали с Дмитрием Черняковым. Расскажите о процессе работы с Дмитрием Феликсовичем и о своем отношении к его творчеству.
Он очень многогранный режиссер. Первый раз я с ним работал над “Трубадуром” в Михайловском театре – это была перенесенная постановка Королевского театра «Ла Монне» 2012 года. Над “Садко” работать было потрясающе: Дмитрий очень начитанный человек, я полностью ему доверился, ведь в процессе работы певцу и режиссеру нужно доверять друг другу. Я отдавался на все 200 процентов и на репетициях, и на спектаклях. Мы прекрасно поработали, я многому научился и до сих учусь. Я счастлив был также, что в Большом театре мне доверили партию Садко спустя 36 лет после последней постановки. Я был захвачен этой музыкой, я счастлив, что результат был достигнут. Это дорогого стоит.
"Садко" в Большом театре. Фото Дамира Юсупова
Нравится ли Вам работать в формате современной режиссуры? Или Вам все-таки ближе классические постановки?
Здесь есть две стороны. С одной стороны, я очень люблю все новое, я люблю искать, экспериментировать. С другой стороны, я во всем люблю меру. Сейчас такое время, что мы уже не можем отрицать влияние технологий, все развивается, поэтому нужно пробовать новое, но в пределах разумного. Есть вещи, которые я никогда не буду делать.
Расскажите о Вашем отношении к концертным исполнениям опер. Сегодня появилась тенденция “оживлять” этот формат, создаются мизансцены, свет. Как Вы к этому относитесь? Нравится ли Вам это?
Мне нравится более “живой” формат: взаимодействие с партнером, обмен энергиями, посыл, движения. Я в принципе люблю концертный формат исполнения опер, в нем выступали очень многие певцы прошлого. Конечно, театр с полным сценическим погружением в произведение я люблю больше, но и в концертных исполнениях опер есть своя прелесть. К тому же, в условиях текущей ситуации с вирусом именно такой формат очень удобен.
Нажмиддин и Алексей Марков
В наше время, когда активно используются социальные сети, многие звезды любят резко отвечать на критику в свой адрес. Как Вы сами относитесь к критике?
Без конструктивной критики никак нельзя. Другое дело, что многие специалисты могут попасть на один не вполне удавшийся спектакль из десяти удачных, поэтому впечатление у них создается неполное. Лучше меня самого никто меня не знает, я сам очень критично отношусь к себе, стараюсь исправлять недостатки. Однако грубости в критике я не приемлю и сам никогда не отвечаю грубостью на грубость. Я из тех людей, кто привык общаться с добром. К тому же, это совершенно нормально – кому-то не нравиться, ведь в искусстве очень многое зависит от вкуса конкретного человека. У всех бывают подъемы и спады, удачные и неудачные спектакли: это зависит и от состояния здоровья, и от настроения. Поэтому необходимо себя беречь: например, и Дель Монако, и Вишневская, и, кажется, Архипова долго молчали перед спектаклями. Я тоже пытаюсь так делать, но сейчас такое время, когда и через день бывают и спектакли, и репетиции. Но я стараюсь быть гибким, сохранять хорошую форму.
"Трубадур" с ROH с Марией Агреста. Фото Catherine Ashmore.
А как Вы провели карантин?
Я очень сильно скучал по сцене: партии выучены, а ведь их надо петь! Но, конечно, я много читал, смотрел фильмы, совершенствовал языки, слушал музыку. Многие записи я до этого не слышал. Их сейчас столько выкладывают, жизни не хватит, чтобы все посмотреть! Я много проводил времени с семьей. В какой-то момент, конечно, захотелось петь, двигаться, выступать, снова жить на сцене.
А чем Вы вообще увлекаетесь в свободное от театра время?
Я люблю спорт, играю на гитаре и фортепиано, читаю разную литературу, в том числе философскую. И, конечно, мне очень нравится готовить! Узбекские блюда я уже давно не готовил, но недавно мы приобрели казан, и я готовил плов, шурпу, дамлама. Это мне навевает воспоминания о близких, друзьях, педагогах, о моем родном Самарканде и и Ташкенте – все это очень дорого моему сердцу.