Мария Кочеткова: "Сильфида – несбыточная мечта"

1 марта в Берлине состоялась премьера балета Августа Бурнонвиля "Сильфида". За день до спектакля мы встретились с Марией Кочетковой, выпускницей МГАХ, прима-балериной Американского театра балета, Норвежского национального балета и Балета Сан-Франциско, чтобы побеседовать о ее видении этого красивейшего балета.

Впервые в Вашей карьере Вы танцуете балет "Сильфида", до этого Вы танцевали только па-де-де. В чем сложность этого балета датской школы для Вас? В чем его особенности?

Для меня самое сложное в этом балете – стиль, но именно его стиль интересен мне больше всего. Особенности “Сильфиды” идут от Датской королевской школы и от стиля Бурнонвиля: конечно, это руки и верх тела, другая постановка головы, мелкая техника, легкие прыжки, частые акценты вниз (в русской школе наверх). Но в то же время я нахожу достаточно много сходств с русской школой. Я читала, что Иогансон, который несколько лет учился у Бурнонвиля, как-то давал мужские классы в Петербурге. Петипа тоже приходил посмотреть и иногда брал какие-то движения для своих учеников. Я думаю, у нас есть общая основа. Нет такого, что ты себя ломаешь, чтобы станцевать этот балет.

Какими данными должна обладать балерина, танцующая роль Сильфиды? Я слышала, что она должна быть прыгучей.

Нет, Вы знаете, даже не прыгучестью. Скорее, она должна обладать легкостью, а эта легкость зависит от силы ног и от плие.

Мария Кочеткова и Мариан Вальтер © Dieter Hartwig

Вы верите в амплуа?

Нет, не верю. Я считаю, что это старомодное понятие. Я верю в хорошую балерину и в плохую балерину. Мне кажется, если ты владеешь своим телом, своим танцем, у тебя соображает голова, то ты можешь станцевать любую роль... по-своему, конечно. Разумеется, кому-то что-то больше подходит, кому-то меньше, какие-то роли легче даются, какие-то тяжелее, но, мне кажется, самому танцовщику интересно пробовать новое. Я считаю, что амплуа не дает роста. Если ты зажат в каких-то границах, где ты танцуешь только то, что тебе подходит, то, что у тебя хорошо получается, то как такового творческого развития не происходит - не надо никогда ничего ни находить, ни добиваться, ни развивать свои слабые стороны.

Вы говорили, что большое влияние на Вас как на балерину оказала Ирина Александровна Колпакова. Посмотрели ее "Сильфиду" перед премьерой?

Да, смотрела, но тогда, когда готовила па-де-де. Конечно, она потрясающая, но “Сильфида” Берлинского государственного балета поставлена совсем в другом стиле. Здесь мы работаем над версией Датского королевского балета, так что все отличается, даже руки другие.

© Paulio Sovari

Кто еще из балерин прошлого Вас восхищает? Настоящего?

Многие, конечно. Это тоже зависит от роли, от партии. Ева Евдокимова очень красиво танцевала “Сильфиду”, в чем-то мне нравится Семенова, в чем-то Уланова. Дудинская, Макарова, Колпакова… Мне кажется, у всех можно чему-то научиться. У всех есть нюансы, индивидуальности, так что одного человека у меня не было никогда.

Из современных? Полина Семионова мне очень нравится. Еще со школы она была для меня примером и является им до сих пор. Я у нее очень многому учусь. Мне очень нравилась Джули Кент. Диана Вишнева - интересная, разная балерина. В детстве любила смотреть Сильви Гиллем. Сейчас она мне до сих пор нравится, но больше в современных вещах, нежели в классике.

Мария Кочеткова и Мариан Вальтер © Melanie Bühnemann

Расскажите о своей работе с Ириной Александровной Колпаковой. На что она обращает особое внимание?

Ирина Александровна подготовила со мной практически все большие балеты: и "Лебединое", и "Спящую", и "Сильвию", и "Дон Кихот", и "Корсар". Мне нравятся педагоги, которые могут увидеть индивидуальность каждого танцовщика. Особенно когда становишься постарше, какие-то вещи уже не изменить, что-то уже становятся твоим стилем, поэтому хочется, чтобы это не убивали, а наоборот развивали. Ирина Александровна со всеми работает по-разному. Во мне она увидела закрытого человека, но знала, как раскрыть мою танцевальность. У нее тоже был страх сцены, может, поэтому она заметила какие-то сходства между нами и знала, как мне помочь. Ну и потом, конечно, она представитель Вагановской школы. Когда я училась в МГАХе, нас не учили так работать с руками, кистями, головой. Хотелось бы, конечно, чтобы я это все узнала пораньше, но оно пришло, когда пришло.

© Melanie Bühnemann

Галина Уланова, работавшая с Николаем Цискаридзе над балетом "Сильфида", любила повторять, что Джеймс не такой, как все, именно поэтому к нему является дух воздуха. Вы согласны с этим?

Сильфида тоже особенная, потому что другие сильфиды ведь не бегают за смертными. Кстати, это неправильно, потому что в оригинальной постановке Бурнонвиля Гюрн тоже мог видеть Сильфиду. Так что, может быть, это придумано специально для Николая Максимовича, чтобы ему было легче, я не знаю. Джеймс не особенный.

Часто пишут, что главный конфликт балета в противопоставлении мира грез и иллюзий реальному счастью. В чем Вы видите главную идею балета?

Мне кажется, Сильфида влюблена в Джеймса, она делает все возможное, чтобы заполучить его. Неважно, мечта она или живой персонаж. Мне кажется, поэтому балет столь актуален сегодня и по-прежнему вызывает интерес, поскольку есть свобода интерпретации сюжета. Все делают по-разному, поэтому это и интересно. В Берлинской версии балета Гюрн не видит Сильфиду, потому что она – несбыточная мечта.

Почему почти все балеты заканчиваются смертью?

Это самое важное, что у нас есть в жизни, - любовь и смерть. Все остальные темы отходят на второй план и кажутся не такими значимыми.

Вы романтик?

Не знаю. Иногда да, иногда нет. Мне кажется, надо кого-то другого спросить, я не могу про себя ответить.

Мария Тальони в свое время встала на пальцы в желании произвести впечатление на зрителей. Чем может удивить современная балерина? Не кажется ли Вам, что все те балетные трюки, что мы видим в соцсетях, могут испортить впечатление от балетов на сцене?

Я, честно говоря, не большая поклонница шпагатов, пируэтов, постоянных балансов, ломания стоп. Мне как-то даже стыдно иногда становится за наше искусство, когда я это вижу. Для меня самое главное в балете - то, как ты соединяешь фразы, делаешь маленькие переходы между движениями, как выглядит твоя интерпретация, как ты протанцовываешь каждое движение, а вовсе не то, как высоко у тебя нога и сколько ты делаешь пируэтов. Еще Нуриев говорил: “Technique is what you fall back on when you run out of inspiration” ("Техника – это то, на что ты опираешься, когда у тебя иссякает вдохновение"). Техника - это наш инструмент, он помогает нам танцевать, но когда цель - выйти на сцену и сделать большое количество пируэтов, в этом нет танца и не может быть. Для меня это как дешевый трюк.

Иногда я себя даже останавливаю, хотя могла бы технически сделать больше. Но если для этого мне нужно постоять и устроиться в четвертую позицию, если это смотрится тяжело и натужно, то я не буду этого делать. Сейчас в Америке много детей, которые могут выполнять тройные фуэте и какие-то трюки, но не способны выйти на сцену простым шагом. Мне кажется, поэтому мне так интересна "Сильфида", поскольку там нет "цирковой" техники. Я не знаю, может быть, сейчас это просто мода, может быть, это все уйдет, но жалко и обидно.

То есть Вы согласны с мнением, что балерины прошлого были очень артистичны, а современные балерины показывают "упражнения" на сцене?

Я помню в школе нас всегда ругали за какие-то технические вещи, потому что было важно НЕ СКОЛЬКО, а КАК. Я очень ценю академичность в исполнении, но она, я уже не говорю про внутренне наполнение, уходит, а ведь академичность - это та же техника. Техника тоже важна, но когда она становится главной задачей, то это неправильно. Не поймите меня превратно, я люблю технику, но когда движение или поза сделаны неожиданно, легко, когда нет долгих препарасьонов, страха - вот это настоящая техника. Все остальное это так, цирк.

Обязана ли балерина быть хорошей актрисой?

Обязана, конечно. Я считаю так: или это есть, или этого нет. Но с артистизмом не рождаются, это тоже развивается. Артистизм зависит от интеллекта человека, от чувствительности… У некоторых людей есть врожденная харизма. Они, может быть, не очень умные люди, когда они не на сцене, но у них есть шарм, обаяние, волшебство. Мне кажется, артистизм развивается музеями, выставками, книгами. У нас в школе это прививалось с 10 лет. Мы ходили в музеи почти каждую неделю, слушали лекции по истории искусств, истории танца, истории театра, истории музыки.

Что делать, если артистизма нет?

Мне кажется, что лучше не танцевать.