Софья Федорова. Между балетом и безумием.
Трагическая судьба этой московской балерины, блиставшей в начале XX столетия на сцене Большого театра, сильно перекликается с участью ее коллеги из Мариинского театра — Ольги Спесивцевой. Для обеих танцовщиц роковой стала партия Жизели — гениальная сцена сумасшествия героини словно рок повторилась в судьбах этих артисток, оторвав их от реального мира...
Цыганка по происхождению, Софья Федорова стала одной из лучших характерных танцовщиц своего времени. Специально для нее Александр Горский, главный балетмейстер Большого театра, создал партию уличной танцовщицы в «Дон Кихоте». Сам хореограф какое-то время даже был влюблен в нее, а в его спальне над камином висел «колоссальный» портрет танцовщицы. Она же и стала вдохновительницей образа Эсмеральды в его революционном балете «Дочь Гудулы», поставленном в 1902 году. Артистка выступила в главной роли на втором спектакле и поразила современников реалистичностью трактовки и яркой индивидуальностью.
Петербургский критик Беляев писал о сцене, где Эсмеральда-Федорова появлялась после пытки: «На громадной тележке везли Эсмеральду. Она сидела, свернувшись клубочком, в рубище, со связанными руками и растрепанными волосами. Лицо ее выражало тупой ужас. Щеки, лоб и руки были измазаны кровью вперемешку с грязью... Палач грубо сдернул Эсмеральду с повозки, размотал путы и всунул ей в руку огромную покаянную свечу... Маленькие ручки плохо повиновались. Свеча дрожала, нагибаясь все ниже и ниже, пока совсем не упала. Тогда упала и сама Эсмеральда...»
Огромный успех Федорова имела в характерных танцах: в панадеросе из «Раймонды», индусском в «Баядерке», цыганском и украинским в «Коньке-горбунке». Каждое ее выступление отличалось неповторимой, сугубо личной трактовкой роли. Даже самый жизнерадостный номер в ее исполнении превращался в углубленно-мрачный рассказ о трагической судьбе человека, его невозможности противостоять злу. Градации этого зла у артистки были различны. В ее искусстве «страсть уступала усталости, надежда растворялась в горечи неизбежного, прекрасное представало растоптанным. Человек мог лишь тщетно мечтать о соединении с ним», — писала Вера Красовская.
Вне сцены Федорова не производила сильного впечатления — Питер Ливен описывал ее как «худенькое, немощное существо, пожалуй, с каплей цыганской крови в жилах». Однако на сцене девушка совершенно преображалась, ее танец был подобен неистовому огню. Она также выступала в «Русских сезонах» Сергея Дягилева в Париже, где с блеском исполняла «Половецкие пляски», танцевала в «Шехеразаде» и «Клеопатре» Михаила Фокина.
В 1913 году Федорова впервые исполнила партию Жизели в одноименном балете. Артистка долго готовилась к этой роли и в итоге представила абсолютно новаторскую концепцию своей героини. Ее Жизель — «объект зла, цветок, отравленный и погубленный злом». В первом акте она потрясала жестокой правдивостью безумия Жизели. «Жгуче-больно было видеть искаженное смертной мукой лицо, не повинующиеся сознанию движения, попытки связать хаос обрывающихся мыслей и чувств, борьбу души с надвигающейся тьмой», — писал С. Григоров, критик. Во втором действии Федорова изменила традиционный костюм вилисы: «Артистка говорила, что она хотела передать настоящую покойницу», — вспоминала Мария Горшкова. Танцы приобрели характер «жутко-вещих и мистических».
Через некоторое время у артистки констатировали нервное расстройство, которое позже перешло в психическое заболевание. В 1917 году закончился контракт Федоровой с Дирекцией императорских театров. Через пять лет скончался муж танцовщицы — известный оперный певец Петр Оленин. Балерина уехала за границу и поселилась в Париже. В 1925-1926 годах Федорова работала в труппе Анны Павловой, а в 1928 она последний раз вышла на сцену в дягилевском сезоне. Ее болезнь обострилась, и последующая ее жизнь «протекала между психиатрическими лечебницами, санаториями и квартиркой в Нейи под Парижем». Софьи Федоровой не стало в 1963 году — однако ее духовная смерть наступила гораздо раньше физической...
Текст Филипп Геллер