Возвращение Одетты

Балет Большого театра открыл 242-й сезон "Лебединым озером". В первый вечер в центральной партии выступила Светлана Захарова. Ее Одетту и Одиллию Москва не видела без малого два года. Этого перерыва оказалось достаточно, чтобы оценить свежим взглядом обеих героинь.

Одетта Захаровой была по-прежнему прекрасна в своей светлой печали. Каждое ее движение подчинялось строгой архитектонике классического танца. Каждый шаг, каждый взмах лебединых рук точно вливался в музыку. На протяжении всей второй картины она избегала заострённых поз и резких переходов. Когда испуганная девушка отбегала от незнакомца - рука осенила фигуру медленным, лишенным углов жестом. Когда в предутренних сумерках принцесса превращалась в птицу - балерина не запрокинула корпус назад, а плавно сменила арабеск аттитюдом. Трагическая тема "белого" акта раскрывалась без внешней драматизации текста. Она вырастала из нездешней красоты героини, льнущей к влюблённому принцу, но в силу своей фантастической природы находящейся за гранью человеческих чувств.

В картине бала, танцуя сочинённые Юрием Николаевичем Григоровичем трио и вариацию, Захарова предстала жестокой демоницей. Ее Одиллия по-ястребиному изгибала шею, хищно выглядывала из-под крыла. Она подавляла Зигфрида, опираясь на него вовремя поддержек, и бросала во все стороны блики черного волшебства, вращаясь на середине зала. Но там, где в свои права вступала хореография Мариуса Ивановича Петипа, вновь торжествовала классическая ясность формы. Антре и кода pas de deux воскрешали акдемическую виртуозность, освещённую слегка старомодным балеринским шармом. Одинаковые комбинации лёгких прыжков ложились на повторяемые оркестром вальсовые мотивы. Фуэте пульсировали в унисон с гарцующим, шумным галопом. Большие позы и пируэты в адажио вторили чистым звукам скипки, минуя чувственные восточные интонации оркестра. Во всем подобная в эти минуты Одетте, Одиллия Захаровой искушала Зигфрида обманчивой доступностью мечты.

Последняя картина балета, наименее богатая танцевальным материалом, встала вровень с предыдущими сценами благодаря выразительной пластике балерины. Плакала ли героиня, проводя кистями вдоль печально склоненной головы, тянулась ли к принцу через ряды слетевшихся черных лебедей - отточенные жесты переливали ее горе в немую поэзию скульптурных поз. Своих высот эта поэзия достигла в финале, когда бездыханная Одетта упала из рук Злого гения. Прекрасная оболочка разбилась, и заключённая в ней душа заколдованной принцессы отлетела в небытие.