"Коронация Поппеи" в Staatsoper Unter den Linden

В субботу, 9 декабря, в немецком театре Staatsoper Unter den Linden состоялась премьера новой постановки раннего шедевра барокко – оперы Клаудио Монтеверди "Коронация Поппеи". Это произведение уникально по многим причинам. Во-первых, в его основу лег исторический, а не мифологический сюжет – восхождение к власти Поппеи Сабины, жившей двадцать столетий назад и впоследствии ставшей женой Нерона. Во-вторых, "Коронация" завершается не трагедией и не смертью, как это часто бывает в итальянских операх, а свадьбой и исполнением всех желаний героини, причем весьма далекой от заветов добродетели. Правда, не стоит забывать, что Фортуна переменчива, как Луна, а потому успех может оказаться временной радостью: как мы знаем, по некоторым версиям, Поппея в итоге погибла от рук самого Нерона, а он был убит врагами. Помимо вышеперечисленного, некоторые исследователи утверждают, что у этой оперы… четыре автора! Да, Монтеверди, Кавалли, Лауренти и Феррари. Несмотря на то, что в 1986 году было найдено письмо к кардиналу Мазарини, в котором Монтеверди упоминается как единственный автор, в настоящее время в числе создателей "Коронации" указывают, как правило, всех вышеназванных композиторов.

"Чудесные перемены сцен, величественные и грандиозные выступления… и прекрасная летающая машина… великолепные небеса, божества, моря, королевские дворцы, леса", – так описывали первое исполнение "Коронации Поппеи" современники Монтеверди в 1642 году. Постановка нашего времени была, разумеется, более скромной, но, тем не менее, по-имперски помпезной и весьма каноничной – со старым-добрым Амуром, парящим над сценой.

Режиссер Эва-Мария Хёкмайр совместно с постановщиком Жаном Килианом и художником по костюмам Юлией Рёслер не стремились воссоздать атмосферу античного Рима во всем парадном великолепии. Они лишь обозначили ее весьма яркими штрихами: золотые детали костюмов, золоченный задний фон, металлические гладиаторские нагрудники, мантии, украшения и, конечно, знаменитые римские оргии гармонично сплетаются здесь с элементами эпохи Елизаветы I Тюдор, выраженной воротниками-раф, высокими прическами, пышными юбками с обручами, выбеленными лицами, в сочетании с современным минимализмом в виде футболок, брюк прямого покроя, отсутствием мебели на сцене и неизменным на протяжении всего спектакля фоном. Порой кажется, что не случайно Октавия и ее приспешники запакованы в фижмы и корсеты, а Поппея бегает по сцене в пеньюаре и колготках: она – человек нового типа, все еще уповающий на благосклонность богов, но при этом не боящийся вершить свою судьбу самостоятельно. Правда, у Эвы-Марии Хёкмайр все не так прямолинейно: казалось бы, вот он, долгожданный час триумфа – коронация, а наша героиня колеблется, пугается, теряет весь свой запал. Почему? Не так она глупа, чтобы не знать, что последствия ее поступков не заставят себя ждать, придут рано или поздно в виде последующей расплаты. Но не будем забегать вперед.

Опера открывается традиционным прологом, в котором Фортуна, Добродетель и Амур в вечном споре утверждают свое влияние на судьбу человека. В постановке Staatsoper Unter den Linden роли божеств частично исполняли дети. Стоит сказать, что их участие в спектакле можно назвать весьма удачным. Тем не менее, нельзя не отметить, что их голоса пока недостаточно развиты для полноценного исполнения на сцене оперных партий, пусть и при камерном оркестре под управлением Диего Фазолиса, который, конечно, всеми силами помогал юным певцам. Причем вполне естественно, что открытие премьерного спектакля и, более того, появление в самой первой сцене – весьма ответственное мероприятие, и в таком случае далеко не каждый взрослый справится с волнением, а что уж говорить о детях. Кроме того, потасовка богов, очень милая и непосредственная, но при этом производимая с беготней и соответствующими ей громкими стуками и бряками, заглушала голоса взволнованных исполнителей.

Изначально оркестр также показался мне несколько испуганным: звучание отдельных инструментов веером рассыпалось над головами слушателей, не находя фокуса и единства в пространстве. Возможно, это проблема акустики театра, хотя, может, правы те, кто утверждает, что полетность звука и гармоничность инструментального и певческого ансамблей лучше всего оценивать, находясь в бельэтаже. Впоследствии вышеуказанный недостаток стал почти незаметным, но, возможно, потому, что "акклиматизировалась" я.

Об исполнителях главных партий хочется рассказать подробнее. Ксавьер Сабата (Оттон) обладает весьма небольшим голосом, кроме того, несколько безликим по своей природе. В начале спектакля певцу едва ли удавалось легато. Наверное, из-за волнения подводило его и дыхание. К сожалению, первые появления Оттона также проходили с большим количеством сценического действия, что еще более усугубляло ситуацию: шум, производимый при беге или быстрых передвижениях по сцене, заглушал вокал. Однако впоследствии певцу удалось более или менее выровнять ситуацию и произвести нужное впечатление: казавшийся бесстрастным голос вдруг ожил, стал страдать и плакать вместе с артистом и музыкой, а потому фраза "Друзилла на моих губах, но Поппея в сердце" прозвучала необыкновенно трогательно и вызвала слезы сострадания. Господин Сабата прочувствовал роль и сделал ее по-настоящему живой. Макс Эмануэль Ценчич (Нерон) в начале оперы также не блистал: его голос звучал весьма тихо, пение омрачалось криком на высоких нотах, и, кроме того, были заметны проблемы с дикцией. Большая часть этих ошибок, к сожалению, не решилась и далее, но, тем не менее, певцу, внешне далекому от образа жестокого Нерона, удалось проявить маскулинность и, излучая власть и могущество, страстно желать Поппею. Императрица в исполнении Катарины Каммерлохер внешне была великолепна: настоящая аристократка и страдающая обманутая жена, которая, к радости, все же вышла из состояния безвольной рыбы, затея убийство Поппеи, правда, неудачно. Артистка была прекрасна в драматичных моментах. Я не большая поклонница арии "Disprezzata regina", но здесь она прозвучала необычайно драматично, несмотря на вокальные недостатки. У госпожи Каммерлохер весьма свежий и объемный голос, но в то же время очень глубокий, что заметно, к сожалению, даже в среднем регистре. Анна Прохаска (Поппеи) удивила меня. Эта певица никогда не казалось мне обладательницей пылкого темперамента, но этой партии она задействовала внутренние актерские ресурсы и стала настоящей звездой вечера. Сразу стало ясно, почему все так обожают эту соблазнительную чертовку Поппею. Хотя порой певицу заглушал оркестр, впрочем, это касалось тех моментов, когда артисты перемещались вглубь сцены, ее голос был весьма гибким и подвижным. Дуэты Поппеи и Нерона – "Signor, dei non partir", "Come dolce", "Pur ti miro" – стали настоящим украшением спектакля, их хотелось слушать, не останавливаясь. Они были наполнены негой, томлением и страстью и отличались кантиленностью звучания. В такие моменты на ум приходило только одно слово, как нельзя лучше характеризующее и пение, и музыку, – "dolce". Особо хочется отметить исполнителя роли Сенеки Франца-Йозефа Зелиха. В среднем и нижнем регистре его бас звучал прекрасно, безусильно и "в близкой позиции", а вот верхний регистр не порадовал: он был более бледным и напряженным. Но лучшим моментом оперы стала для меня потрясающе исполненная хоровая сцена "Сенека, не умирай" – необыкновенная музыка и гармоничное многоголосие повествовали о предсмертном отчаянии мудреца, о надежде на избавление от груза лет, об эгоистичной радости тех, что остаются жить.

Я никогда не думала, что смогу так наслаждаться живым исполнением оперы. Несмотря на вышеперечисленные проблемы, этот спектакль стал лучшим из тех, что я видела за последнее время. Если честно, даже не могу вспомнить что-либо, способное сравниться с ним. В течение всей оперы ты поистине вовлечен в нее всем своим существом, как музыкально, так и интеллектуально, поскольку она не только сокровищница потрясающих мелодий, но и кладезь житейской мудрости. Чего стоят эти простые, но столь точные изречения: "Прав тот, кто обладает большей властью", "Морализаторы обычно делают противположное тому, что проповедуют", "Ненадёжный советник страсть" и многие другие. Три с половиной часа Монтеверди – совсем не то же самое, что три с половиной часа Вагнера, поэтому прошу не пугаться тех, кто еще не знаком с „Коронацией Поппеи“. Не могу не поражаться музыкальному дарованию "кремонского Орфея" и присоединяюсь к словам Анны Катерины Антоначчи, которая сказала: "Я бы хотела встретиться с Монтеверди, чтобы сказать ему, что он гений".

Credits: Bernd Uhlig